перейти на номер:

1;2;3;4;5;6;7;8;9;10;11;12;13;14;15;16;17;18-19;20;21-22;23-24;25-26;27-28;29;30-31;32-33;34;35-36;37-38;39-40;41-42;43-44;45-46; 47-48;49-50;51-52;53-54;55-56;57-58;59-60;61-62;63-64;65-66;67-68;69-70;71-72;73-74;75-76; 77-78;79-80;81;82 ;82п;83;84-85; 86-87; 88-89;90-91;92-93;94-95;96-97;98-99;100-101;102-103; 104-105;106-107; 108-109;110-111;112-113;114-115;116-117;118-119;120-121; 122; 123;124;125;126;127;128;129; 130; 131; 132; 133; 134; 135; 136; 137; 138; 139;

Главная                           IX Кацкие чтения                                                                                                         Как доехать?

12 АВГУСТА  1998 ГОДА                              "ВОЛЖСКИЕ  ЗОРИ"                                                      3 СТР.

                                                             КАЦКИЙ  ЛЕТОПИСЕЦ  №4 

Приложение к «Кацкой летописи», газете   краеведов волости Кадка

ЧТО РАССКАЗАЛИ   ИСАКОВЦЫ

...О дедах— прадедах

Это стало уже традицией: в какую бы кацкую деревню я не выбрался, обязательно отыщу своих родственников. Их у меня, право, так много, что иной раз и о совершенно незнакомом человеке подумаешь с нежностью: «Родня, наверное!»

Удивляться тут нечему. Среди прапрапрапрапрадедушек я знаю лишь одного — Алексея. А было их.. . 64 — как и у любого человека. И прапрапрапрапрабабу-шек 64 — коли не верите, подсчитайте сами.

И поскольку кацкарь я коренной, то в каждой здешней деревне кто-нибудь из моих предков обязательно свой след да и оставил.

Исаковские мои прадеды имели ароматную фамилию — Яблоковы. Андрей Тарасович был человеком строгим. И трудолюбивым, как и жена его, Паня.

—  А    робята у  них  —  Вася, Леша,    Маня,    Паня.,    Дуня  — разлюли-люли     веселыми   были! И работящими:  огород — соток 35   одни   грядки!

—   А    моих родителей    звали Федор Никитич и Параскозья Петровна  Румянцевы, — вступает в разговор 85-летняя   Анна   Федоровна     Петухова.   —  Работали-работали,  бедные,    да    за   всю свою жизнь даже пенсии не заработали (не платили тогда колхозникам пенсий!).

О своих предках вспоминали супруги Виноградовы, Новожиловы. Анна Михайловна Осипова, что живет в Летикове, а родилась в Тишаеве, рассказала:

—  Нас,  троих детей,  растила, почитай,    одна мама,  звали    ее Агнея   Гаврильевна   Богомолова. А отец в Ленинграде жил, деньги зарабатывал,    семью  кормил. Собирался их всех к себе взять, дак   война,  а потом  и сам  помер. ..

—   Моя мама,—вставила Антонина Дмитриевна Новожилова, — на нашем заводе работала. Такой вкусный сыр делали! «Голландский» и «Ярославский», с клеймом «экстра» — весь на экспорт шел.

...Я слушал рассказы о предках и радовался; это был мой своеобразный тест: если помнят о своих родителях и почитают их, значит, стоит задержаться в этой деревне поболее.

СПРАВКА «КЛ». Сыроварня в Исакове дожила до 70-х годов. А устроил ее, оказывается, еще в 1913 году крестьянин из села Юрьевское, Александр Иванович Чураков.

Документы сохранили имя еще одного здешнего предприимчивого жителя, тоже чьего-нибудь предка, Василия Михайловича Овсянникова, что открыл в деревне Пашкове около 1908 года мелочную лавку.

...О временах глуамяных

Глумяных — значит, очень-очень древних. Таких, каких сами старожилы уже не помнят, а знают со слов своих бабушек-дедушек.

Оказывается, в те времена, когда «крестьяне на волю от барина выходили»,, деревня Исакове была много больше современной. Это сейчас здешняя речка Балахонка течет по-за усадьбам, а в то время ее путь был аккурат посреди селения: улица по ту сторону реки, и улица по эту. — Мое огувно все в ямах, — такое доказательство привела Анна Федоровна Петухова. — И они все глубже и глубже становятся.

Остальные жители подтвердили, что находят на своих усадьбах кто жёрнов, кто кирпич, кто черепок от посуды.

Исаковский барин — имени его никто не помнит — жил в Пашкове. Там стоял его- двор, там он крестьян сёк — в случае надобности, конечно же.

Одно плохо: был тот барин пьяница и картёжник, проиграл свое имение апраксинскому помещику Башмакову. Тот сразу начал наводить свои порядки.

Из Пашкова, деревни, по преданиям, просто гигантской, выводил крестьян в Перемошье, Нефино, Дьяконовку да и само Исакове».

Прежний барин был строг, а новый — того пуще: мог повелеть и до смерти засечь крестьянина. Однако, имел слабость: любил настырных и сообразительных.

Рассказывают, приезжает к нему на сенокосные работы крепостной крестьянин. Сам — беднота из бедноты, лошаденка худа, колеса шатаются. Не понравилось то барину:

—   Приедешь еще раз таким— засеку!

—   Дак что же мне теперь делать?   Где  взять   колес-то?   Разве,   что у тебя   свиснуть!

—   И  свисни,  коли сможешь!

И что бы вы думали — свиснул! Приехал на другой день возить помещичье сено, а на телеге уже новехонькие краденые помещичьи колеса.

— Ну, молодец! — восхитился барин и оставил колеса ловкому крепостному.

СПРАВКА «КЛ». О временах еще более глумяных помнят «Угличские писцовые книги XVII века», ксерокопия которых хранится в музее газеты «Кацкая летопись». Открываем их и читаем запись аж от 1614(!) года:

 «Исакове на ручью, а в нем двор вотчинной — в нем живет конюх Бориско Никонов. Да крестьянские дворы: Кондрашки Мартынова, да сына его Мартынки, Ивашки Остафьева и Ромашки Тимохова. Да дворы бобылей (безземельных крестьян): Михалки Яковлева и Матюшки Михайлова».

В 1614 году деревней владел Дементий Семенович Погожий «за царя Василия осадное сидение». А до него Исакове принадлежало шемарханскому царевичу Шахиму.

...О погибших деревнях

Если обойти Исакове кругом, то на пути встретятся Клюкино, Дьяконово, Якучево, Труфаново, Кузнецове, Пашкове, Богавлино, Тишаево — все они теперь нежилые. От иных и печин не осталося — раскорчевали в 80-е. Изо всех исаковских соседей лишь в Летикове насчитаешь пяток хозяйств.

Деревни погибли, но память о них все еще хранится в сердцах народных.

—   Была   такая   деревнюшечка Кузнецове, —  с    ходу    сказала бабушка    Аня  Петухова, —    от грозы   сгорела,   Молния  хлестнула  к крайний дом, и загорелося.

—   А  я  о  Кузнецове только и помню, что   оттуда какая-то помирушннца   ходила, —  вставляет  другая   Анна,   Осипова.—Бывало,  мама   все   говорила:     «Ну ты как Соломаха Кузнецовская!»

Сама Анна Михайловна Осипов родилась в Тишаеве:

—   Помню,    стояло  у нас    29 домов   в   два   посада,  а  тридцатый «а  задворье угнездился    — в  нем жил  Петр Харитонов:  уж такой     медовик,    столько     пчел держал!

А соседнее Богавлино домов 15 — больше не насчитывало. Домишки, что житёнки — до чего бедно там жили!

Аккурат в 1941 году, власти затеяли нарушать Богавлино. А поскольку добровольно никто уезжать не хотел, местным жителям заявили: «Добром не уберётеся — разберем крыши!»

И вот воскресным июньским днем народ уже ждал разрушителей крыш, но пришла тетка Марья Долгая из Рождествена: «Ой, бабы-дуры, дак ведь война!».

Так и не тронули Богавлнно, оно потом само нарушилось. Следом и Тишаево потихонечку.

—  Когда мы в 57-ом уезжали, —  печалится Анна Михайловна,

—  в деревне уже три дома оставалось.

Пашкове запомнилось... пожарами. Уж так в последний . раз горела деревня, что после беды уцелело домов шесть, не более. Никто из погорельцев на старых печинах строиться не пожелал— переехали, в основном в Летиково. (А из Кузнецова — в Исаково.)

—А ведь какая богатая деревня была, — вспоминает ее уроженец Александр Иванович Виноградов. — Дом к дому. И у всех сады — яблоки в Кашин продавали. А зажгли оставшиеся в навозницу без присмотра ребятишки — играли в общественном сарае, в котором хранился керосин.

СПРАВКА «КЛ». Еще сто лет назад, в 1897 году, в этих деревнях проживало: в Клюкине— 119 человек, в Дьяконове — 108, в Якучеве — 144, в Труфанове — 120, в Кузнецове — 57, в Пашкове — 120, в Богавлине — 64, в Тишаеве — 120. В самом Исакове значилось 168 жителей, в Летикове — 206.

...О местах окрестных

Где бы я ни был, обязательно выспрашиваю местные названия. То, что Исакове стоит на том месте, где в реку ПОЙГУ впадает речка-невеличка (иные её называется ручьём БАЛАХОНКА), я уже знал. А вот где вы купаетесь, дорогие земляки?

Оказывается, в прудах: местные речки зарастают и заплывают илом. Но были и в них знатные омуты. На Пойге — ЧЕРНОЙ ОМУТ и КРУГЛЕНЬКОЙ, позднее прозванный мужиками в насмешку БАБЬЁ БОЛОТО, потому что купались в нем исключительно женщины.

На Балахонке, что течет от Пашкова, все любили купаться в глубоченном бочажище КЛЮЧ

—   не всякий мужик до дна достанет.

—  А я еще два омута помню,

—  добавляет Анна Федоровна.— На Балахонке УЗИНКА была—бочаг узкий,  но до чего приятный!  А на Пойге — ПОДКРУЧЬЁ, в .нем еще утонул жеребенок Василия  Полынеевича Оксёнова  (чей хутор неподалеку стоял).

—   А   наша   речка   называется ШИШИНКА, — вставляет тишаевская   по  рождению Анна Михайловна   Осипова.   —   Речка-то неглубокая, почти ручей, но бочажок есть — КРИНОЧКА.

Исаковский лес — БАБИЦЕВО (если ехать в Богородское, слева по шоссе), пустошь — ЕГРЕНЕВО (за Бабицевом), выгон

—  КОНИЩИ (к Кузнецову).

Исаковский сырзавод стоял посреди барской усадьбы КОЧОРОВО («Там кочоровская барыня жила, уж такая красивая! Только, бают, помешена- была, её отец из города привез. Старики еще дом помнили — очень хороший, говорят, был. А березовая аллея до сих пор стоит, И колодцев много»). Сразу за Кочоровым — барский лес БОЛОБАНОВО. А граница усадьбы — КРАСНАЯ КОНАВА, что узкой ленточкой тянется к Нефедьеву.

Межа с Хоробровом — СУХОЙ РУЧЕЙ, впадающий в Пойгу. Он очень глубок, но почти безводен, даже в нынешнее сырое время.

А лесов-то, лесов-то вокруг! От Тишаева к Бокову — БЛЮДОВО, постепенно переходящее в ЩОКУТОВО. От Бокова к Богородскому тянется ОНАНКОВО, которое в свою очередь подразделяется на лесочки: РЫЖКОВО, СИНОДОВО, СУРОВЕЖКИНО, ФЛОРКИ. Если ехать в Богородское из Исакова, то по правую руку сразу начнутся БРЫЛИНО, а затем БАДЕЙКИНО — там хутор был, Бадейкины жили. Где-то в них до сих пор существуют пустоши ИЗБУШКА КОНДРАТЬЕВА и ГОРЧАГОВА ИЗБУШКА (место высокое и грибное) — там лесники жили.

И еще одно название: ПОДЛУЖИЦА — выгон от Летикова к Пойге.

СПРАВКА «КЛ». В документах XVII века можно найти Ананьино (Аникино), Блудово (Блюдово), Болобаново (Колюбаново), Бабичево, Кочорово (Кочурово)—пустоши. О Кузнецове (Стулыбьеве), Пашкове, Лютикове (Летикове), Тишеве, Треневе (Егреневе, Ларионове) сказано: «пустошь, что была деревней». ОКОНЧАНИЕ В СЛЕДУЮЩЕМ ВЫПУСКЕ «КЛ>.

«КЛ» живее всех живых!

...Говорят, в молодости Калина Дементьев озорником был. Но пришла пора, и он постарел.

Низенький такой, плотненький — придет к племяннице в гости и—к иконам. Перекрестится. Трижды нешироко поклонится:

—  Алексею Федотычу! Шуре! И всем малым детям!

И снова к иконе:

—   Бог-отец,   Бог-сын,  Бог-дух святой...  Шура,  отдохну  у  тебя маленько.

Сядет на карженку и уснет. Молодежь смеется:

—  Дядя Калина! А дядя Калина! Да ты спишь!

Вздрогнет дедушка Дементьев, очнется:

—  Ну дак и что ж... Зато молчу.  Это  и  хорошо,  когда  молчишь, а скажешь — дак согрешишь только!..

А что там дальше случилось с дедушкой Калиной и его семьёй, читайте в свежем выпуске газеты «Кацкая летопись».

Да-да,    после    восьмимесячного молчания газета, издаваемая в Мартынове, снова вышла. С момента её основания это уже 81-й номер. В нем читатель найдет самые разнообразные рубрики — прежние и новые: «Листая календарь», «Хит-парад месяца», «Учебник краеведения», «Моя малая Русь», «Кацкие при-байки», «Памятные даты»...

Новостей и удивительных открытий множество. Вот пример горький: за те восемь месяцев, что газета не выходила, умерло 12 жителей. «Кацкая летопись» помянула каждого...

А вот известие неожиданное: в этом году исполняется 10 лет, как в Мартынове в первый раз пошел рейсовый автобус. А что вы скажете о такой новости: в сельце Апраксине разбила свой лагерь экспедиция тверских геологов, которая искала в наших краях... что бы вы думали! — нефть!

Впрочем, к чему пересказывать, когда можно взять да почитать. К каждому жителю Мартыновской сельской территории «Кацкая летопись», как и прежде, придет по почте бесплатно.

А если её захочет почитать кто-то другой, обращайтесь в Опочининскую библиотеку или пишите в Мартынове: «КЛ» любит обретать новых друзей!

Полосу подготовил С. ТЕМНЯТКИН.

30   СЕНТЯБРЯ   1998   ГОДА,                                       «ВОЛЖСКИЕ ЗОРИ»                                                        3 СТР.

КАЦКИЙ ЛЕТОПИСЕЦ     №5

Приложение к „Кацкой летописи"--газете краеведов волости Кадка

Что рассказали исаковцы

(Окончание.   Начало   смотрите    в  выпуске   №4  («ВЗ» от 12     августа   сего   года).

...О   силе нечнстой

Как это ни странно, нечистою силою кацкари теперь уж называют... людей—выходит, и себя самих тоже.

—Да какая нечистая сила, — обычно говорят они,—убралась она вся, народа перепугалась. Нынче и народ-от, как нечистая сила...

Такое вот откровение на исходе XX века. И тем не менее:

—  А где у вас водило-чудесило?

—  Да там, где теперь скотный двор  стоит,  на кресте и чудесило!

—   Что   за   крест?

—  Ну как же, там четыре дороги  перекрещиваются: на Летиково, Левцово, Исакове и Тишаево.   Говорят,   не   один    человек там   погиб.

Поехал Василий Семёнов в Рождествено за врачом. А ночь выдалась вьюжная, да и мороз ударил—аккурат перед Новым годом дело было. И не вернулся домой Василий Семёнов.

Утром пошли летиковские в церковь: глядят, стоит лошадь, а ездок уже мертвый. И лошади дадено, видно, кружил Василий по чуделищу, кружил да и отчаялся: лошадь накормил и Богу душу отдал... (да Богу ли?).

Что случилось с Василием — неведомо. Только на том ужасном месте и огоньки покатывались, и сама нечистая сила в человеческом образе показывалась. Да-да, поедешь по какой-либо надобности мимо, а лошадь всегда на этом месте тетьпотеть—не шатко не валко пойдет. И вдруг неизвестно откуда мужик появится: «Подвези, мил человек!»

Как не догадаешься себя крестом осенить, обязательно погубит: или заведет тебя неизвестно куда или еще что сделает. А перекрестишься — оскаблится только («Ага, догадался!») и пропадет ВМИГ.

—А я и не больно верю всем этим рассказам, — неожиданно сказала самая старая жительница Исакова 85-летняя Анна Фёдоровна Петухова. — Ведь потом на том месте ферму построили, и я сорок лет в ней отработала. Все говорили: «Чудит там, чудит!», а я, как корова телится, и в ночь за полночь туда бегала. - и ничего.

Анна Федоровна росла в эпоху наступления атеизма, когда потихонечку пропадали былые языческие представления и (что интересно — одновременно) теряла авторитет православная церковь. В разных местах Кацкого стана слагались байки про попов. В Исакове я записал такую.

Ехал по той же дороге (по чуделищу) поп в возке. Задок высокой, ворот у тулупа высокой— едет поп, позади себя ничего не видит. А сзади, за задком, вскочил на полозья Пашка Осипов— отчаянный малый. Привстал Пашка—да как хлесть попа по виску наотмашь. И присел тут же.

Поп остановился. Шеей поворочал—померещилось что ли? Молитву прочел, крест на себя  наложил и снова меринишке занукал.

Не успел отъехать, как Пашка привстал и — снова—хлесть! И опять спрятался.

Поп забеспокоился: места-то темные, сама нечистая сила здесь водится. Закрестился отчаяннее, другой раз молитву прочел и вот как лошадь настегивать стал!

А Пашка Осипов—не будь дурак—и третий раз хлесть попа по виску! Чуть-чуть пригнуться успел, потому что вынимает поп... наган! Он, видно, вернее всего от нечистой силы помогает. Еле спасся Пашка Осипов, а был силен: как в драке разойдется, и 25 мужиков не могли с ним управиться.

...Сейчас потихоньку православие восстанавливает свои позиции. И параллельно с ним, не отставая ни на шаг, возвращается язычество.

—А ужи-палучата у вас летают?

— Летают, что с ним сделается! В Летикове к Лобановым прилетал, богатство таскал: всегда у них молока—целёхонькие кринки, хлеба—полные амбары.

Говорят, если женщина с ужом знается, то перед смертью ей его обязательно надо кому-нибудь передать—иначе лёгкой смерти не будет. Вот пришло время помирать старухе Лобановой, а она не может. Не нашла, видать, преемницы, не отпускает ее ужпалучато. Пришлось родным насыпать на ладонь (так кацкари называют ток) лукошко льняного семени. Пока палучато по зёрнышку собирало, старушка и померла.

__А о дворовом что рассказывали? — спрашиваю, памятуя, что для кацкарей дворовой много важнее домового.

— Как ни выйдет мужик один (да ты знаешь его, он в Юрьевском живет) на двор, что такое —опять лошадь в лагуне. Завалится и лежит. (Лагуном кацкари называют деревянное корыто, которое подвешивают на веревках; в него насыпают зерно лошадям). Пришлось идти к старушке. А та: «У тебя под яслям станок боронённой. А рядом -пён. Выкопай!» Так и сделал. Вмиг все успокоилось.

- Ну а на камушках гадал кто? Конский волос выводил?

—И волос выводила, а на камушках гадала моя тетка, бабушка Саша Кораблёва из Летикова,—вспомнил Александр Иванович Виноградов.—Я раз спрятался на печке и наблюдал за ней. Та что-то пошепчет—камушек кинет, пошепчет—опять кинет, и в третий раз так же.

СПРАВКА «КЛ». Это она причину болезни выясняла. Если после первого камушка вода зашипит—от Бога человек болеет, второго—от сглаза, после третьего — человек в болезни виновен. А вообще рассказы о нечистой силе дают материалы по фольклористике, диалектологии, этнографии и даже... истории. Например, по нашим наблюдениям, «водит» всегда в тех местах, где  когда-то было жильё человеческое. По крайней мере, до сих пор это правило выполнялось, и, помня о нем, на то место, где погиб Василий Семёнов, мы помещаем средневековую деревню Кузьминскую «на речке на Пойге» (рубеж XVI—XVII веков).

...О    омуте против властей

И всё-таки время — товарищ жестокий. Проходят годы, забирая с собой безвозвратно не только мелкие детали, но огромные пласты памяти. А, может, за все эти восемьдесят лет не

было времени разобраться в случившемся    толком?

— Против кого восстание-то было?—спрашиваю,   и   доселе   бойкие рассказчики вдруг призамешкались:

—    Против  царя,    наверное... Против  кого  же еще?...   Против власти, в общем.

Восстание, разразившееся в Кацкой стане летом 1919 года, было против власти Советов. Вспоминать о нем, естественно, было не принято. Может, поэтому в памяти народной вместо единого целого сохранились лишь осколки той давней трагедии.

—   Восстание  подавляли   красные латыши. Кавалеристы. В  их отряде  не  только мужики, но и бабы были.

—  Народ в леса уходил: в Бо-лобаново,   в   Шокутово,  в  Бабицево. Не в  деревнях  же восстание   делать!

—Едут латыши на конях, а мужик летиковский—раз из винтовки, и латыш с коня.

—В Юрьевском был сарай. Туда народ и сгоняли, в одном исподнем держали, выводили по пять и расстреливали.

—А потом в Мышкин повели и по пути расстреливали.

—  Оцепляли деревни и весь народ пересчитывали. Как нет кого, все перевернут,   а найдут.  И сеновалы-то вилам  истычут!

—В Юрьевском пулемет на колокольню поставили, все село оцепили. Много забрали мужиков-то, а потом выпустили.

- Из Летикова забрали Багрова, потом Ивана Михайловича (фамилии не вспомню), Ивана Якимыча Щёголева.

—А в Ельцыне отца с сыном убили—сын-от дезертир был, вот их обоих и расстреляли; У нас там как раз тетка жила. Прибежала, вся расстроена: «О», дуры, как мы перепугалися!» — «А чего?» — «Дак отряд латышский приезжал. Всю деревню оцепили. Нашли их, повели к колодцу. И старуха-мать за ними вышла. Ей: «Мать, ты сядь!» — это чтобы она не видела, как ее мужа и сына расстреливают. И убили!>

СПРАВКА «КЛ». Восстание, бывшее в Кацкой стане летом 1919 года, в советские времена было принято называть «восстанием зеленых». Его инициатором были дезертиры, уставшие от бесконечной, из империалистической переросшей в гражданскую, войны. Кстати, главная  площадь Мышкина до сих пор носит имя Комарова—он погиб при подавлении этого восстания в деревне Ельцине.

...О   годах  тридцатых

—Вот вы в вашей газете списки реабилитированных печатаете,—сказала вдруг Анна Михайловна Осипова. — А я вот о чём подумала. Может, кто и заслужил, чтобы его репрессировали...

Ого, куда разговор повернул. Иван Андреевич Хрусталёв, житель деревни Тишаево, действительно, был 25 сентября 1937 года репрессирован. А в 1996 году — реабилитирован.

«Может, и за дело его тогда забрали, — рассуждают о нем земляки. — Он в сельсовете работал, а значит, и сам раскулачивал».

—Это ведь он раскулачил у нас Петра Ивановича, фамиль позабыла, — продолжает Анна Михайловна. — А был тот Пётр Иванович уже стар—дедушка. Жил вдвоём с бабкой своей; глуха была его Настя. И все-то богатство их—дом да четыре венских стула, уж откуда они взялись, не знаю. А кормился Пётр Иванович тем, что плёл лапти: деревенским продавал да и сам в них ходил.

Но вот и его Хрустлёв раскулачил. Все унесли, даже куриц конфисковали. Только клуха под крыльцом на яйцах сидела—ее и не заметили.

И что бы вы думали: вылезла клуха на волю, Хрусталёв увидал ее и себе забрал!

«Нехорошо это,—шептались в народе. — Эвоно чего, и жену за клухой прислал!» А потом и его раскулачили. Узнал и он, почём фунт лиха...

В ту  пору  Нюше—тогда  еще  Богомоловой, не Осиповой — не было и десяти. Но очень многое сохранила ее память.

Помнит, как в ее родном Тишаеве организовывали колхоз. Приехал Пылинкин, председатель сельсовета, и собрал всех в одной крестьянской избе—за коллективное хозяйство агитировал. Аннушкин брат слушал-слушал да вдруг как скажет громко на весь зал:

—Мама, да ты не взоходи в колхоз-то!

—И ты еще!—цыкнул Пылинки, но ничего не сделал, не те времена еще были.

СПРАВКА «КЛ». Колхоз в Тишаеве, единый с Багавлином, назвали имени Крыленко. Правда, потом оказалось, что Крыленко— вредитель. Враг народа.

Пришлось расформировать тишаевский колхоз и присоединить к летиковскому — «Красному октябрю». После укрупнения здешнее хозяйство называлось «Знамя Ленина» и просуществовало до начала 80-х годов. С его ликвидацией исаковские края пришли в упадок.

...О   днях  праздничных

—Оттого и нелады у нас, — убеждены исаковские старожилы,—что мы теперь, как черкесы живем, никакого порядка не знаем. Вот раньше: как дожди, так в церкви молимся. Засуха—опять священника зовем.

О Боге исаковцы и сейчас не забывают, но вот странно: половина деревни относится к Николо-Топорскому приходу, половина—к Юрьевскому. Один конец деревни Николу справляет, другой—Егория празднует... В чём дело?

Оказалось, виноват все тот же барин, что перевел сюда крестьян из Пашкова, деревни николотопорской. А исконные исаковцы —Юрьевского прихода.

—Какие еще праздники помним? Дак вот десятую пятницу по Пасхе—Крапивное заговение иначе. В этот день священник стадо крестил. А еще—Ильинскую пятницу и Флорин день (31 августа). Даже примета такая была: «На Флорки посеешь, флорки и вырастут!»

СПРАВКА «КЛ». Празднование церковных праздников глубоко традиционно и помогает в изучении истор�. Так, отчего в Игнатове празднуют Егорий, если деревня относилась к Богородскому приходу? Документы подсказали, что до 1827(!) года Игнатове относилось к Юрьевскому.

Да, но откуда тогда взялся Флорин день? Новые поиски и новые находки: в 1760 году в Юрьевском была построена деревянная церковь Флора и Лавра!

Хорошо, а Ильинская пятница причем? И снова в архив, и снова находка—еще более ранний юрьевский праздник был посвящен святому Илье. Вот куда увела память народная!

С. ТЕМНЯТКИН.

Написать С. Темняткину в "КЛ"                                                                                                   Гостевая книга на главной странице

Написать вебмастеру                                                                                                                   Домой

(С) «Кацкая летопись»  Использование материалов - обязательно со ссылкой на «КЛ» http://kl-21.narod.ru/