Два события: первые чтения и первая колбаса
Газета мартыновских краеведов КАЦКАЯ ЛЕТОПИСЬ
№ 4-5 (23-24) Март 1995 года
ПОЗДРАВЛЯЕМ!
Немало наших читателей родилось в апреле, а вот
юбиляров всего трое. 28-го день рождения Галины Михайловны Осокиной:
Пореже огорчайтесь.
Идя по жизни зыбкой;
Почаще улыбайтесь —
Вам так к лицу улыбка!
Сереже Овчинникову из Юрьевского исполнится в
этом апреле 15 лет, Свете Воронцовой (Мартыново) — 5; не знаем, читают ли они
нашу газету, все равно — поздравляем.
Листая календарь
ФЕВРАЛЬ
10 ФЕВРАЛЯ. К сожалению, «КЛ», "ыходящая раз в
месяц, не может осветить все события Кацкого стана. Именно поэтому повздыхала
редакция, повздыхала, а материал о посиделках — совместном мероприятии детского
садика и школы — передала "Волжским зорям". Смотрите районку от 25 марта,
рассказ «Хорошо сидим!».
7 ФЕВРАЛЯ. Не повезло вину, что привезли в
магазин Марии Ивановны февральским вторником после обеда. При разгрузке упал
ящик с портвейном, разбилось десять бутылок на общую сумму 35 тысяч рублей.
А приехавший на следующий день участковый Виктор
Шерстнев приостановил продажу водки с пугающей надписью на пробке — «Каспий».
Однако ничего подозрительного не нашли, и торговлю спиртным разрешили.
Некоторые читатели просили обвести это сообщение
в черную рамочку, но мы не стали, так как все отравившиеся выжили.
12 ФЕВРАЛЯ. Завклубом прибежала к Голышкиной,
чтобы та пришла в клуб и научила молодежь танцевать «Нареченьку».
— А она на биседе! — ответили ей.
«Что еще за биседа в наше время?» — подумала
завклубом и побежала к Судаковым. Там она узнала, что беседа у Рубановых,
Так трое старушек: Клавдия Федоровна, Анна
Игнатьевна и Александра Васильевна пришли в клуб учить молодых танцевать «Нареченьку»,
а еще — «Краковяк». Натанцевались — упарились, а больше всех баянист Николай
Иванович Петухов.
17 ФЕВРАЛЯ. Ежегодно в конце зимы по
давней традиции выбиралась школа в Ярославль: в цирк, театр или музей. А
вот нынешнего февраля ждали учителя с опасением: где же найти
теперь средства на столь дальнюю поездку?
И вот удача: цирк приехал прямо в Мышкин.
Упускать такой ВОЗМОЖНОСТИ никак нельзя: родители с педагогами раскошелились и
на билеты, и на бензин, а вот за путевку платить не пришлось — автобус колхоз
представил бесплатно. Спасибо!
Довольны ли дети? Спрашиваете! Ведь там они
видели, как написан один ученик, «дрессированных животных: обезьяну по кличке
Яша, ящерицу, змею, гимнастку и ниндзя с чаками».
18 ФЕВРАЛЯ. Колбасный завод произвел
первую продукцию — 111 батонов вкуснейшей (читатели не дадут
соврать) полукопчоной колбасы, которые вместе с копченым мясом
моментально разошлись среди покупателей. Приятного аппетита!
20 ФЕВРАЛЯ. На Николо-Топорском кладбище хоронили
Валентина Витальевича Рубанова.
Родился он в 1938 году в Нефине. По специальности
— механизатор. Всю жизнь проработал на тракторе: в Сибири, на стройке
Усть-Ильимской ГЭС; в соседнем Платунове, наконец, в Крыму. Прошлогодней весной
купил с женой половину дома в Мартынове, но пожить в родных местах суждено было
меньше года: в возрасте 57 лет умер в Рождественской больнице — сердце. Еще в
Крыму ему сделали операцию на сердце, дали
II
группу инвалидности.
О смерти писать тяжело, и всегда ищешь совета у
людей. А они говорили, что лишились замечательного своего односельчанина. Что
им будет очень не хватать этого интеллигентного душевного мужчину, всегда
готового выслушать и прийти на помощь.
24 ФЕВРАЛЯ. Приезд в Мартыново высоких гостей
давно уже сделался явлением обычным, но презентация колбасного мини-завода не
могла остаться не замеченной рядовым обывателем: уж очень много «Волг» и
«Мерседесов» промчалось по деревенским улицам. Отведать мартыновской колбаски
прибыл сам директор департамента сельского хозяйства правительства Ярославской
области А. Н. Веселов. Не будем описывать его аппетит: это уже сделали
конкурирующие «Волжские зори» в номере от 1 марта. Просто поздравляем всех
причастных людей с днем рождения колбасного производства в Мартынове.
26 ФЕВРАЛЯ. Большие хлопья сырого снега обляпухи
— падали на землю, прикрывая позор нынешней зимы — проталины. В природе царила
великая тишина.
НАДОИ В 1994 ГОДУ
В среднем каждая колхозная буренка в минувшем
году подарила родному хозяйству по 2494 килограмма молока — меньше, чем в
93-м, зато больше чем в 92-м годах.
Наиболее ответственными оказались коровы старой
юрьевской фермы — по 2700 кг от животного. Далее надои распределились так:
Мартыновская старая—2443 кг;
Юрьевская новая—2350 кг;
Мартыновская новая—2029 кг.
Старания коров из Нефина не учтены, так как за
прошедший год полностью сменился коллектив доярок тамошней фермы.
В НАЧАЛЕ 95-го
Г. Ф. Дудочник рассказал о надоях за январь —
март 95 года. На первом месте юрьевские доярки Татьяна Николаевна Якунчикова
(706 кг), затем И. И. Шалаева (682 кг) и Г. И. Румянцева (662 кг).
ЭХ
ВЫ, КОНИ
В Мартынове нынешней зимой нет конюха. Причина
проста: слишком мала расценка — порядка 2000 рублей за уход одной головы. А
голов на конюшне шесть, вот и считайте, сколько выходит в месяц! Ухаживают
коней по череду, по десять дней те, за кем животные прикреплены.
Всего в Мартынове 4 частных: у Петуховых,
Григорьевых, Пресновых, Судаковых и 8 колхозных лошадей. Прошли те времена,
когда о «Верном пути» шла слава, как о хозяйстве, где берегут давнишнего
помощника. Видать разучились на лошадях работать: корма подвозить, навоз
отвозить, в лес ездить или в гости наведываться — гораздо легче на технике
жечь горючее.
Ясно теперь, почему в конторе считают, что
держать лошадей экономически невыгодно. Только не пожелеем ли со временем!
АЙ ДА ОВЦЫ
Очень короткая информация от заведующей
комплексным приемным пунктом Л. А. Дорофеевой: за февраль приняла от населения
360 кг шерсти, а в предыдущие месяцы килограммов по пятьдесят—шестьдесят.
В библиотеке
Ох, и трудные вопросы задал Почемучка нашим
ребятам, предлагая полистать книжки на библиотечной выставке «Конкурс
Почемучек» и найти ответы. 15 человек решились и в течение нескольких дней
отвечали и старательно записывали на листочки бумаги.
Быстренько и правильно все разрешили вопрос: спят
ли ночью деревья? А вы как думаете? Правильно, спят с часу ночи до пяти утра, а
зимой вообще впадают в спячку. Легко отыскали фамилию изобретателя
двухколесного автомобиля — Шиловского. Засомневались: есть у змей уши или нет?
Большинство решило, что нет и, оказалось, попали в точку.
А вот от какого растения голова на болоте болит?
Версий было много, но правильный ответ нашла только половина участников
конкурса. Конечно, это багульник. Симпатичный кустарничек, хоть и ядовит, но
полезен—
бронхит лечит, болезни кожные и другие.
Все участники споткнулись на подкове, вернее, на
вопросе: как предохраняли ноги лошади на Руси. И если бы до конца внимательно
прочитали книгу Навроцкого «О кузнецах и кузницах», то узнали, что «на Руси
применяли чулки, сплетенные из камыша, лыка, соломы или веревок». Были и другие
вопросы.
С нетерпением ждали подведения итогов; а, может,
и приз заработаем?! И узнали, наконец, что есть и у нас победители, занявшие,
правда 3 место, так как набрали пять очков из семи. Это Денис Замяткин и Сережа
Воробьев (трудились на пару), Вова Чесноков да Женя Дорофеев. Их и поздравляем
с победой!
А вам, дорогие читатели, предлагаем подумать над
вопросом: «Из каких ниток брезент ткут?».
Л. И. ЧУРАКОВА, библиотекарь.
Письма издалека
Время от времени почтальон Света Давыдова говорит
кому-нибудь из редакции: «Пляшите!».
И мы, действительно, готовы плясать, ибо очень
любим получать письма. А они все больше издалека.
Михаил Николаевич СОКОЛОВ живет в Москве и
имеет громкий титул: доктор искусствоведения. Он прислал нам столичную газету
«Деловой мир» со своим очерком о том, что любопытного он увидел в Мышкине и в
его окрестностях. Очень интересно! А «КЛ» ученый обозвал «настоящей
крестьянской летописью»!
Юлия Ивановна ЖУКОВА уже давно на пенсии, а
живет тоже в Москве. Много лет с интересом читает газету «Культура», вырезает
из нее и сохраняет статьи
по искусству, особенно русскому. Их и предложила
в подарок нашему музею. Ну разве можно отказаться от такого дара?!
Не забыла нас Галина Львовна ДАЙН, искусствовед
из Сергиева Посада, путешествовавшая по Кацкому стану осенью. Она прислала
странички их местной газеты с фотографиями наших «бабулек»: А. В. Щениковой и
А. И. Григорьевой. Так что приходите в библиотеку, читайте.
«Я написала большой очерк,— пишет Галина Львовна,
— если хотите, я могу прислать несколько страниц, посвященных Мартынову и
Дьяконовке, для публикации в вашей газете. Всех вас помню, благодарю за
отзывчивость!».
Ну что ж, читайте "КЛ"
...Гости издалёка
В последний день февраля посмотреть на наше
мартыновское житье-бытье приезжала корреспондент журнала «Сельская новь»
Наталья Ларина. Возвращаясь обратно в Москву, она оставила редакции газеты
записочку. Вот она:
Редакции «Кацкой летописи».
Очень много объездила я сел — северных, южных,
западных, восточных — но нигде я не видела того, что в Мартынове. Первое, что
меня потрясло — школа. Сколько энтузиазма, выдумки, таланта, вкуса в работе
учителей.
Второе. Неотразимое впечатление произвел детский
сад. Все до самых мелочей потрясло мое воображение. Обо всем напишу в статье в
«Сельской нови».
Совершенно не понимаю колхозников, отказавших
учителям в земле. Неужели нельзя объяснить им, что учителя учат ИХ детей.
Колхозники, поверьте, что в России очень мало таких энтузиастов учителей. Вы
должны беречь их и поощрять соответственно их огромному вкладу, а не
отказывать в земле.
Н. ЛАРИНА,
зав. отделом писем «СН».
2 СТР. «КАЦКАЯ ЛЕТОПИСЬ» № 4—5 (23—24), МАРТ 1995
г.
«На добрую память»
Так обычно подписывают фотографии, когда дарят
их родным, друзьям, знакомым. Так и решила назвать Лидия Ивановна выставку,
посвященную 50-летию Победы. На ней фотографии, документы, письма, газеты,
другие реликвии военных лет. Приходите в Библиотеку, посмотрите, как выглядели
наши деды, а для кого-то они сверстники; вспомните тех, с кем, к сожалению, уже
не встретиться. И захватите на выставку свои экспонаты [их вам обязательно
вернут).
ПОМНИМ !
Пишу
свою родословную
Бабушка рассказала
Когда началась война, моей бабушке Клавдии
Федоровне было тринадцать лет. Она жила в деревне Чернево, в семье было четверо
детей. Отец, Федор Павлович Романов и старший брат, тоже Федор, которому только
исполнилось восемнадцать лет, ушли на фронт в
первые дни войны. В октябре 43-го года пришла похоронка на брата; он погиб в
Смоленской области, в Рославльском районе, в деревне Рябцы. В мае того же года
пришла похоронка и на отца; он погиб в городе Нальчике.
Бабушка, ее старшая сестра и братик остались с
матерью, и старались во всю свою силу помогать ей. Бабушке приходилось
трудиться с утра до вечера; она работала и в колхозе, и дома.
Колотила лен, боронила на быках, убирала сено,
обмолачивала зерно.
В ноябре 44-го бабушке исполнилось шестнадцать
лет, и ее отправили на заготовку торфа. Стояли в карьере, добывали торф: копали
лопатами ямы до двух метров глубиной. В карьер спускали эскалатор; они
накладывали на него торф, он поднимался наверх и сыпался в вагонетки, которые
отвозили ископаемое по рельсам. Бабушка говорит, что тогда всегда хотелось есть,
им давали совсем немного хлеба. Но ей с подружкой было полегче, потому что они
жили на квартире и хозяин их подкармливал. 9 мая 1945 года, утром, когда в доме
все спали, хозяин включил радио. Услышал, что война кончилась, побежал всех
будить.
Подошел к бабушке: «Вставай, Клавдия! Сталин
говорит. Немцы сложили оружие». Бабушка вскочила; все уже собрались у радио,
глаза у всех блестели от слез.
Слушая радио, совсем забыла о времени.
Спохватилась — побежала на работу. А там объявили, что все работы на сегодня
отменяются, и людей ради такого великого праздника распустили.
После войны моя бабушка еще два года проработала
на торфу, готом она вернулась в деревню, где стала бригадиром. Сейчас моя
бабушка на пенсии. Она прекрасно вяжет, прядет, готовит.
Бабушка, а я рассказывала о К. Ф. Голышкиной,
имеет медаль «За трудовое отличие».
Светлана ЗАМЯТКИНА, 9 класс.
Моя
война
М. А. Мехов: „ ДО ВОЙНЫ Я
веровал немножко в бога"
— Михаил Андреевич, Вы помните первый
мирный день — День Победы! Где Вас застало известие о нем!
— В конце войны служил я в Австрии,
неподалеку от Вены, в войсках госбезопасности. Послали нас троих в
Союз конвоировать по власовцу до города Сталино, что в Донбассе.
Довезли, сдали. Посмотрел я, как они там на шахте работали: спустят их
вниз, а подымут только часа на два подышать.
Ехали обратно, а в Бухаресте стрельба страшенная:
автоматы пулеметы — все стреляет, В чем дело?
«Война кончилась», — говорит солдат один и
приглашает меня в ресторан отметить. А у меня румынских лей, чтоб расплатиться
не было. Ну, думаю, у него есть, раз приглашает. Наелись, выпили хорошо. Подают
счет. А мой сотоварищ и говорит: «Сегодня День Победы, а ты деньги требуешь!»
Так вот за счет хозяина и угостились.
— Вернемся к тому времени когда Вас
призвали в Красную Армию.
— Взяли меня 2 января 1943 года. Из
сельского Совета один уходил. И было во мне в ту пору 45 кг весу да
147 см росту, С Ярославского пересыльного пункта посадили в товарняк и повезли
в Сталинград. Месяца два ехали. Останавливались, пилили дрова в тендер, чтоб
дальше двигаться.
Кормили: два сухаря в день да суп-концентрат,
который варить было негде, ведь в вагоне одна буржуйка. На остановках как орда
вываливались и все, что попадется съестного, забирали Потом начальство сменили —
навели порядок.
Пока везли — битва кончилась.
Километрах в 20-ти от Сталинграда остановились.
В одной землянке раздевали, в другой — баня. Потом обмундирование выдали. Мне
достались штаны по шею; нет маленького роста, хоть плачь!
Влили в гвардейскую краснознаменную
стрелковую дивизию, которая сражалась в Сталинграде и на отдых в
г. Ленинск месяца на два отправлена.
Потом везут нас на 3-й Украинский фронт.
Неподалеку от города Оскол строили оборону — копали землю для операции на
Орловско-Курской дуге. Но мы участия в ней не принимали, а стояли километров за
шесть в зоне дивизии. После этой битвы налили нам по стакану водки.
— Первое крещение огнем запомнилось!
— Белым днем в июле погнали на фронт через
деревню, расположенную в лощинке. Вдруг крики: «Воздух!» Налетели
самолеты, упал я в воронку, рядом другу осколком отрубило пальцы. Все горит,
пыль, дым, черно. Шагов десять прошли, и опять налетели. И опять немец дул, дул,
а нас уже — полроты. Вот это было мое первое крещение.
— Расскажите что-нибудь из армейских
будней...
—• Продвигались вперед. Сидит пулеметчик и один
держит оборону. Мы присоединились, сидим тоже. Сухарей вдоволь, кашу косят.
Сидим день, два... Командир: «Мехов, иди за обедом!" Собрали котелки и пошли
вдвоем И попали на обратном пути год артобстрел. Друг под танк разбитый
рванулся, а я в окопчик рядом. Стало потише. Так и прыгал из окопа в окоп.
Кашу принес грязную: с землей и песком — есть
нечего. Ребята ругаются: не мог переждать! А как я задержусь, если нас
предупреждали: «Если отстанешь в наступлении — ты враг народа».
Вскоре кто-то закричал: «Мехов, твоего дружка
убило, Лешку!» Пошел хоть кресало на память взять. А там и хоронить-то было
нечего — прямое попадание.
Живем дальше.
— А дальше были ранения.
— И вот однажды говорят: «Завтра в
наступление, приготовиться». Первый раз не больно страшно. Утро.
Сижу, курю. Идет старый боец и додумался вылезти из окопа оправиться. Тут
его и ранило, закричал. Кинул ему обмотку с ноги, волоку, и опять
взрыв. Я тоже упал, но его втащил. Санитарка перевязала.
Стрелять не могу: не вижу, и рука одна только целая.
А в санбате сначала в оперативную часть ранение
проверить — не самострел ли? Какой самострел, когда комсомольский билет
пробило.
Было это на Днестре. Санитарке с мылом и
полотенцем подходит, повела в реку мыться. «Не буду», — говорю. Как это перед
девушкой донага раздеться? «Нет, будешь!» — твердо отвечает. Пришлось смириться
— куда денешься.
С месяц пробыл
I
полевом госпитале — Рука долго не
заживала.
Потом опять Днестр, стали бомбить переправу.
Очутился в Воронеже: сильно контузило — не говорил, не слышал.
А потом запасной полк и Австрия. Взяли в
нестроевую часть по учету пленных и интернированных. Пленных немцев отправляли
по разнарядке в Николаев на рудник «Марганец». Набивали ими вагоны, давали
продуктов на дорогу.
— Михаил Андреевич, а как они, немцы,
выглядели! Как вели себя в плену!
— Разные были. Офицеры культурные,
достоинства своего не теряли.
Водили их на реку, чтоб смогли попить, умыться и
с собой взять воды. А жарко было, вот и показывают два пальца, мол, можно
покупаться минуты две. Разрешали. Бросались в воду, а вылезать не хочется; еще
палец показывают — еще минутку.
Солдат водили через сад фруктовый: яблоки, груши
на земле лежат —вот из колонны и начнут за ними бегать. Пальнешь в воздух для
острастки.
— Видели лагеря для наших военнопленных!
— Да, даже опустевшие эти лагеря
оставили ужасное воспоминание. Поднимешь доску нар, а там вот такой слой
вшей и клопов! Все стены исписаны углем, мелом, выцарапаны:
«Дорогие братья, выручайте, погибаем...».
И не случайно, наверное, в ту пору началось
повальное мародерство. Грабили отправляли домой в посылках все, что
попадалось. В отместку за наши муки и страдания старались как можно больше
вреда принести немецкому населению.
Потом одумались, прекратили все это безобразие,
разлагающее армию.
— Попадали в неожиданные ситуации!
— Стою как-то на посту, охраняю штаб. Темно,
тихо. Вдруг кто-то движется прямо на меня: «Стой! Кто идет!». В ответ молчание.
И продолжает приближаться. Пальнул в воздух — без толку. Ну, тогда прямо по
цели. Сбежались на выстрел из штаба: «В чем дело?» Объяснил. Но надо
посмотреть, кого же прихлопнул? И видим, неподвижно лежит большая,
откормленная... свинья, пораженная метким выстрелом.
Быстро ее обработали, а с хозяйкой этой
животины, не соблюдавшей комендантский час, рассчитались деньгами. А мне за
бдительность благодарность объявили.
А вот еще в 1945 году месяц не помню, застало нас
в горах Альпах солнечное затмение. Хоть и солдаты, а половина затрусили
(наверное, и я среди них).
Солнце закрылось как бельмо на глазу. Ночь стала.
Закричали: «Привал!». Через некоторое время обруч светленький появился, и все
расцвело. Пошли дальше.
— А с дисциплиной какие отношения были!
— Молодой был.-Характер ершистый,
задиристый, вспыльчивый, и за это часто по заслугам зарабатывал.
Переправлялись раз через реку Оскол. Нырнул в
нее (а плавать не умел) и камнем ко дну. Командир вытащил, потряс, положил на
землю. Мимо проходят: «Чего ты лежишь? Вон трос натянут».
Перехожу. Раскрываю масленку с бумагой,
спичками, предлагаю соседям закурить. И -получился у нас тут с одним другом
спор из-за курева. Пошли в ход матерные слова. Услышав такие выражения, командир
взвода объявляет наряд: копать в лесу среди корней больших деревьев щели.
Но смекалка помогла и задание не выполнить, и
еще наряда не получить. Утром командир работу спрашивает, а я: «Топора не
было, чтобы корни перерубить. А до Вас не достучался, у Вас в землянке
медсестра была...».
В общем, разные были случаи, как у известного
солдата Шведка.
— А как почта в то время работала!
— Работала исправно. С родными
переписывался. Вот, Борис Красавин написал, что погиб у него отец,
а я в ответном письме, помню, ему: «Боря, отомщу за отца». Но уже
не довелось
А письма получал даже в Альпах.
— Михаил Андреевич в заключение хотелось бы
услышать Ваши чувства, размышления о войне.
— До армии я немножко веровал в
Бога. И вот нагляделся на муки людские, на страдания. Думал,
хоронили бы лучше нас, но маленькие, безгрешные дети — они то в
чем виноваты'? Сколько их казнено, расстреляно, у орло от голода.
Война — это насилие с той и другой Стороны. Гот
тогда я проклял Бога, Сталина и Гитлера; с то время в мыслях, а сейчас говорю
это вслух.
Записала Н. ИВАНОВА. д. Нефино.
№ 4—5 (23—24), МАРТ 1995 г. «КАЦКАЯ
ЛЕТОПИСЬ» 3
СТР.
ЛЕТНИЕ РАСКОПКИ
А памятники придется спасать
Николо-Топорская церковь — самая молодая в нашем
крае, ее строительство было завершено к 1853 году. Сейчас она еле держится на
белом свете, и, казалось, ничем даже удивить не может.
Но...
Но должен же быть при церкви склеп?. Мы зажгли
свечи и спустились вниз сквозь одну из дыр в полу летнего круглого храма. Вокруг
сыро, мрачно и много-много каменных столбов, на которых держится пол. Шаг за
шагом обследуя стены подвала, мы увидели точно под алтарем верх каменной арки.
Перед нами ход. Куда?
Ход ведет куда то вниз, но за сыпан землей;
только вверху, под сводами арки небольшая щель. Мы посветили в ней, но конца
щели не обнаружили.
Для того, чтобы пройти под аркой, надо выкопать
площадку перед ней и встать на пол подземного хода.
Сначала копать было легко и даже романтично:
рассыпчатая как песок земля быстро подавалась, а темноту подвала разрезало
мерцающее от движений пламя свечей.
Потом пришла усталость: подполье не давало
выпрямиться, земля пошла сырая, прилипала к лопате, прямо под ногами — огромный
камень. Обкопав с обеих сторон, мы с трудом отодвинули его в сторону.
Только мы успели начать копать, едва штык лопаты
коснулся земли — нам стали попадаться... человеческие кости пятилетнего
ребенка. А, может, и не одного: костей оказалось много, они попадались
разбросанными в беспорядке и в сторону, и в глубину; остатков дерева нигде не
находилось — мы сделали вывод, что это не могила.
Что за трагедию хранят подвалы Николо-Топорской
церкви? Когда и кем оказалось потревожено, поругано человеческое захоронение?
Может, тогда, когда засыпали вход в подземелье...
Площадку перед аркой выкопали, но и под ней
копать не легко. Ход засыпан сырой землей вперемешку с мелким камнем и битым
кирпичом. А под ногами жидель, земля хлюпает.
Справиться за лето мы не успели.
А что же с человеческими останками, которые мы
нечаянно потревожили? Выход из ситуации подсказала сама церковь. Она преподнесла
нам интересную находку — около десятка пустых, новых... гробов.
Гробы — детские. Видимо, когда еще церковь была
действующей, при ней существо-ал запас гробов. Церковь закрыли, гробы
остались. Домовины больших размеров, наверняка, растащили; дети умирают реже;
так и остались гробики лежать в колокольне, а со временем о них забыли.
Один из гробиков, самый маленький, мы не
удержались и взяли с собой. Так что есть среди экспонатов музея и такой,
пожалуй, самый мрачный.
Но главное, что мы сделали на Николо-Топоре —
исследовали старинные известняковые надгробия ХУШ-го, а некоторые даже ХVII-го
веков. Представить, насколько они стары, поможет такое сравнение: самое древнее
надгробие на Мышкинском кладбище датируется концом ХVIII-го
века, а у Николо-Топора на сто— двести лет старше.
Надгробия очень интересные, красивые, некоторые
прямо настоящие произведения искусства. Два из них с надписями-эпитафиями,
написанными буквами еще допетровского алфавита, а потому нормальному человеку их
уже не прочесть.
На большинстве памятников— языческая эмблема
солнца (смотри рисунки). Его высекали на камне в виде цветка либо с восемью,
либо с шестнадцатью лепестками. На стороне надгробия два цветка: символ дня и
ночи, рождения и смерти.
Солнце могли высечь бегущим, для этого кривили
против часовой стрелки его лучи. Что символ вечности жизни; чтобы в мире не
приключилось, жизнь не кончается — говорит бегущее солнце.
Всего таких памятников мы нашли девять. Два в
подвале церкви, семь на кладбище. Камень— известняк легко разрушается
сыростью. Памятники с отколотыми боками, лежат на боку, а то и вовсе
перевернутыми — они явно не на своем месте, ждут спасителей.
Неплохо бы перенести их в самую деревню часть
кладбища ту, которая вдоль Топорки. Расставить аккуратно, добавить к ним
разбросанные по кладбищенским свалкам надгробия
XX
века -- получится славная аллея
памятников.
КРАЕВЕДЧЕСКИЕ ЧТЕНИЯ «КАЦКОЙ ЛЕТОПИСИ»
ВЫСТУПЛЕНИЯ УЧАСТНИКОВ
Как приятно говорить спасибо!
Краеведческие чтения «Кацкой летописи», что
состоялись 4 февраля в Мартынове, особенно удались благодаря спонсорству
колхоза «Верный путь» и Мартыновской сельской администрации СПАСИБО!
Выступлений было много, больше десятка, и они
охватывали историю Кацкого стана от средних веков до нынешних дней. Говорили о
раскопках на Николо-Топоре и в Хороброве, о русской печи и о частоколе, об
овцеводстве и садоводстве, о составлении родословных и о грядущем 50-летии
Победы — всех тем и не перечислишь...
На чтениях присутствовали интересные гости,
которые не только слушали, но и дополняли услышанное своими рассказами. А
ученики Мышкинском школы исполнили три прекрасные русские песни.
Вобщем, все были молодцами, и, начиная с этого
номера, «Кацкая летопись» публикует выступления участников чтений.
Что такое частокол?
Ответить на этот вопрос нам поможет само
название.
Частокол от слова часто. Значит, это изгородь из
кольев, которые укреплены близко друг к другу. Раньше такую изгородь называли
тыном.
Высота частокола примерно 2—3 метра. Забор из
него удобен тем, что через него не могут перебраться куры и повредить грядки.
Заготавливают частокол чаще всего весной по
насту. Считается, что частокол из бряда прочнее и долговечнее, чем из другого
дерева. После заготовки колья обрабатывают: чистят или делают гранки.
Заборы из частокола городят так: устанавливают
перетыки, кладут жерди и, переплетая между ними. помещают колья часто часто друг
к другу. Получается забор.
На рисунке изображены перетыки: это два кола,
вбитые в землю и перевязанные в двух-трех местах.
У нас в Мартынове сохранилось более двадцати
частокольных заборов. В основном они находятся в старой части деревни. Там, где
новые дома, в Румыновке, такие заборы не встречаются.
А вот хозяева, у которых мы нашли изгороди из
частокола: Ершовы, Крюковы, Знамовы, Богдановы, тетя Шура Чиркова, тетя Тамара
Ершова, Розовы, Виноградовы, Тарасовы, Пресновы, Воробьевы, тетя Валя Ершова,
Меховы, Орловы, Чесноковы, тетя Павла Година, Мелешкины, Бутусова тетя Зоя,
Дорофеева тетя Нина, Щенико ва тетя Нюра.
5 КЛАСС: Женя Дорофеев, Лена Ершова, Юля Преснова
и классный руководитель О, Н. Темняткина.
От «КЛ». А макет частокольного забора, который
изготовили пятиклассники, вы можете увидеть в музее.
ПИШУ
СВОЮ РОДОСЛОВНУЮ
Мою маму зовут Мария Николаеьна
У нее черные волосы, карие глаза. Характер не
очень строгий: поругается и тут же кончает. Моя мама любит убираться по дому,
любит готовить, любит цветы. У нас их много, почти что на каждом подоконнике.
Моя мама Мария Николаевна Ершова родилась 3 мая
1954 года в Рождествене.
В 1962 году мама пошла в Мартыновскую
восьмилетнюю школу. Когда она училась в пятом классе, то собралась с подруга-ми
под вечер идти в лес за грибами на Дымово. Не успели они войти в лес, как вдруг
услышали в стороне мужские голоса. Девочки испугались и бросились в сторону.
Вышли они на другую сторону леса, на Льнозавод. Со Льнозавода им
пришлось идти до Рождествена, с Рождествена на Юрьевское, а с Юрьевского —
еще до Мартынова. Было уже темно. Они побоялись идти одни домой. Пришли в
Юрьевское к Первову дяде Мише просить о помощи, чтобы он их проводил до дому. Но
прежде он их угостил хлебом с медом, и тогда пошел провожать.
А дома родители по ним сходили с ума. Ходили
гадать к тете Лене Ершовой (Вали Новиковой матери). Она им нагадала, что
девочки сейчас придут. «А вы идите домой. Они вот сейчас же будут дома!». И она
рассказала всю правду. Девочки тут же скоро пришли.
После восьмилетки мама поступила на
шерстопрядильную фабрику имени Розы Люксембург в поселке Волга. Училась она там
два года в школе ФЗО по специальности «прядильщица». По окончании школы ФЗО
имела пятый разряд прядильщицы. После школы ФЗО надо было отработать пять лет,
и она это сделала.
Потом мама уехала в город Рыбинск. Там она
устроилась на «Полиграфзавод» по специально сти " комплектовщица" второго
образцового цеха. Отработала на заводе два года. Ходила в вечернюю школу,
закончила одиннадцать классов. Вышла замуж и приехала в свою родную деревню.
Когда она приехала в Мартыново, то стала
работать на телятнике. Теперь она работает в школе.
Елена ЛЕБЕДЕВА, (8 кл.).
№ 4—5 (23—24), МАРТ 1995 г.
«КАЦКАЯ ЛЕТОПИСЬ»
4 СТР.
МОЯ МАЛАЯ РУСЬ
Хоробровские рассказы
ОТРЫВОК ВТОРОЙ
Умер Алексей Федотович Темняткин — в 31 году это
было, оставил жену свою Александру с четырьмя ребятами. Плохое началось у них
житье: бедное, голодное. Корову продали, а лошадь через год в колхоз увели.
Один только сытый год знали, 38-ой, кажется, а
так хлеба хватало только до Нового года. Налогов много платили: мясом, шерстью,
яйцами, молоком — есть ли скотина в хозяйстве, нет ли — не спрашивали. Одного
молока от коровы забирали 380 килограммов, а будет жирность меньше 3,8
процентов — 410 возьмут.
Не заплатили Темняткины налога, пришли
описывать, а что с них взять то?
На Пасху есть совсем нечего стало.
— Ой, Надюшка-матушка, — плакала Александра. —
Хоть бы испечь чего, и испечь-то не из чего.
А вышла на крыльцо, это в пятницу было, там два
пуда муки! Откуда? Так никто и не признался потом в Хороброве.
Чтобы хоть как то сводить концы с концами,
пришлось Александре Антоновне день и ночь трудиться. Подрабатывала под извоз:
возила лен на лошади в Рыбинск. На сивой ленивой лошаденке ото всех отстанет.
Как-то застряла лошадь на мосту через Черемуху. Кругом обошла Александра, вроде
все в порядке, а кляча ни с места. Свои-то не ждут, дальше едут, вот уже не
видно их. Что делать?
Хорошо, добрый человек попался:
—Что с Вами?
— Да вот... — а сама чуть не плачет.
Оказалось, подкова слетела и полоз саней
обогнула.
Другой раз едет Александра по Рыбинску — есть
захотела. Вынула хлеб плохой: с дурандой ли, а может тогда еще хуже, с викой
был.
Рядом собака бежит, жалобно так глядит: тоже
есть, наверное, хочет. Жаль хлеба, да и собаку жаль. Отломила. Кинула. Собака
понюхала, глядит недоуменно то на хлеб, то на Александру. Мол, чего ты мне,
баба, кинула?
Зато как купит в Рыбинске городского хлеба,
то-то радости всей семье!
И день и ночь крутилась Александра. Вот еще и
лошадей на конюшне ухаживала. Идет как-то в Пасху, в четыре часа утра — рано. А
из церкви народ расходится, только еще служба кончилась. Вышел отец Василий:
— Ну, Александра Антоновна, Христос
воскрес!
— Воистину воскрес! Прости, что на службе
не была, видишь — никак мне...
-— Труженица ты!!! — и протягивает полную
корзину яиц.
— Да что Вы, куда...
А отец Василий знай корзину сует:
— Великая труженица ты! Бог тебя простит за
труд.
Любили в Хороброве отца Василия. Хорошим и
попом, и человеком был. Все с мужиками в городки на Кресте играл.
А то будут мужички перед во-дополицей с реки мост
снимать, и отец Василий тут как тут.
— Ставьте, ставьте бревно на попа! —
нарочно кричал Саша Отчаянный.
— Что ты, Сашенька, раздавишь.
Похоронили отца Василия справа от алтаря. Копали
могилу — на большой камень наткнулись. Никак его вытащить не могли. Так и
положили гроб на камень, неглубокая могилка получилась.
Новый приезжий поп Николай успел отслужить в
хоробровской церкви только один праздник — Смоленскую. В августе 1935-го, когда
в полях начинают теребление льна, приехали в Хороброво снимать колокола...
Сергей ТЕМНЯТКИН, село Хороброво.
СТАРИННАЯ ПЕСНЯ
ПЕСНИ СКЛАДЫВАЛИСЬ ГДЕ-ТО У НАС
Когда Мария Киселева приходила из своего
Дьяконова в соседнее Исакове, в правление? колхоза «Знамя Ленина», конторские
просили:
— Маня, спой!
Мария садилась на подокон ник и пела.
Каким же талантом должен обладать певец, если и
сейчас, спустя столько лет, люди светлеют от одного только воспоминания о
пении. Это настроение передается и нам, никогда не слышавшим Марию Васильевну
Киселеву.
Похоже, наибольшей популярностью пользовалась
«Сон монашины», которую мы печатаем в этом номере.
— А то, что у песни не всегда выдержаны
рифмы, не мешало восприятию? — спрашивали мы у старожилов.
— Нет, знаете, как каждая строчка
выпевалась!
А песни складывались где-то здесь. Старые люди
припомнили три сюжета на местную тему:
1) Об овдеевской Нюшке, которая
удавилась.
2) О хоробровской девке Нюрке, которая
отбила парня.
3) О брате, убившем сестру в Масальском.
Кажется, песни сочиняла какая то бабушка из
платуновских деревень, вроде как из Гридина. Жаль только, мы пока не
знаем
Сон монашины
ни самих песен, ни подробностей тех трагедий.
Ра железную цепь ворота заперты:
Здесь стояла обитель святая,
Не домчится сюда шум мирской суеты
И греховная песнь удалая.
В тесной келье святая лампада горит,
В темный сад отворилось окно;
Разметавшись в постели, черница лежит.
Грешный сон ее мучит давно уж.
Снится ей тот чудесный неведомый мир,
Что лежит за оградой святою;
Там и песни, и смех, и веселый там пир —
Всюду веет он жизнью иною.
Снится ей, что на бале блестящем она,
Прислонившись к камину, стояла,
Любопытства и страха, и неги полна,
В грудь высокую сердце стучится.
Но как странен на ней монастырский наряд:
Эти четки и ряса черницы!
На нее с изумлением гости глядят,
Полны радости жизни их лица.
Отделясь от толпы, к ней подходит один,
Тихо шепчет ей страстные речи:
«Сбрось ненужный печальный наряд монахин
И открой свои юные плечи!
И первой звездою роскошною
Здесь будешь в тот же час, милая, ты;
Полюблю я тебя и отдамся я весь
Дивным чарам твоей красоты!»
И сняла она черный коблук с головы,
И, бледнея, откинула прочь,
И рассыпались до полу на две волны
Ее черные косы густыя.
И, внимая мольбе, она нежно к нему
Протянула прекрасные руки,
Поклялася на веки отдаться ему
И полна была счастья и муки.
Но, проснувшись мгновенно от тяжкого сна,
Она в ужасе встала с постели.
И, босая, стыда и испуга полна
Затворила окно своей кельи.
И упавши тут вниз пред иконой святой,
Она долго и жарко молилась.
Но мешала ей чудная песнь соловья,
И душой она к милому сну уносилась.
А Мария Киселева жива, ее отыскал в Угличе
корреспондент «КЛ». Ей 80 лет, но она в прекрасной памяти и шлет землякам
большой привет.
Великий могучий...
ТАМО, ТАМОТКИ,
ТАМОДИ — слов много, а значение одно:
там.
ТЁМКА —
так красиво и ласково называют на Кадке темноту.
О самой темной темке скажут еще: «Глаз выколи».
ТЕМНО —
темно.
ТЕМНЯТКИ —
потемки, а Потемкин — это уже Темняткин. Что ты, спросят, в темнятках-то книгу
читаешь? Слово употребляется только во множественном числе.
ТЕПЛИНА —
палюшка, большой костер.
ТИНА —
картофельные очистки.
ТИНЯТНИК,
ТЕНЯТНИК, ТЁНЯТНИК
— так, кому как легче выговориться, называют насекомое паука.
А как же будет «паучок»? Тенячок! «Тенячок на тебе содит!»
— скажут о пятне или другой грязи на одежде.
Слово это — лишнее подтверждение тому, что наши
предки, славяне кривичи, переселились на Кадку с берегов Днепра. Там, в
Смоленской области паука тоже тенятником называют.
ТИНЯТО,
ТЕНЯТО — это во-первых, паутина; а
во-вторых, медлительный человек.
ТОЛКУНЦЫ —
комары, но не всякие, а только те, что кучей толкутся, хорошую погоду
предвещают.
ТОЛКУШКА —
как пестик для толчения картошки, так и сама толченая картошка.
ТОШНОТИКИ,
КОЛДУНКИ — оладьи, испеченные из
перезимовавшей картошки.
ТРЕНЗЕЛЬ. Играл бывало гармонист
на биседе, а парни как начнут на трензелях подыгрывать. Что за
трензеля? Музыкальный инструмент, состоящий из стального треугольника, о
который ударяют стальной же палочкой.
ТРЕПАЛО —
деревянное приспособление в виде мяча, которым обрабатывают лен после мытья.
Берут в руку пучок льна и бьют его трепалом. Когда лен порядочно истреплют,
кладут его на колено и уже скребут трепалом.
ТРИТЕННИ,
ТРИТЕНЬИ — изначально, по-видимому,
позавчера, три дня назад. Сейчас же скажут: «Это было тритенни», если да же
событие произошло сегодня утром. Слово явно украинское.
ТПРУ —
таким сочетанием букв принято в русском языке передавать команду лошади
остановиться.
Однако на Кадке от сего странного корня
образовалось много новых слов.
ТПРУКА,
ТПРУШКА — лошадь. «Хочу ТПРУА,
пойдем ТПРУАШКИ». Чего захотел человек?
Гулять!
Это детские слова, однако произносят их больше
взрослые, разговаривая г малышами.
ТПРУКАТЬ
— останавливать лошадь.
ТРУНИТЬ —
легко бежать.
ТУЗЛЫК —
друшлаг. В нашем музее есть такой плетеный в виде большой воронки тузлык,
вроде того, что изображен на рисунке. Использовался он для
приготовления творога. В тюркских языках есть слово «тузлук» —
раствор поваренной соли для засолки. Интересно, есть ли между ними связь?
На рисунке: музыкальный треугольник — трензель;
меч-трепало; тузлык-воронка.
Реклама:
Выпуск готовили:
С. Н. ТЕМНЯТКИН
Л. И. ЧУРАКОВА
О. Н. ТЕМНЯТКИНА (рисовала)
152830, д. Мартыново, Мышкинский район,
Ярославская область.
Государственное предприятие «Мышкинская
типография» Лицензия ПЛД № 83-3
Тираж 200 экз. Заказ — 482. 95 г,
