СТАРИННАЯ ПЕСНЯ

— Ещё в девках эту песню пели, — объяснила наша читательница из Дьяконовки АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА САМОЛЁТОВА. — да и забыли про неё. А тут я вспомнила, спела — все слушали и плакали...

Зверь — отец,

1.        Мать, отец и  дочь жили весело,

Но   изменчива злая  судьба

Надсмеялася над сироткою —

Мать в   сырую могилу   ушла.

2.   А отец дочь   любил после  матери,

Но недолго всё было тогда;

Он нашёл себе жену  новую:

«Надя, Надя, вот будет нам мать!»

3. Неродная мать ненавидела,

Малолетнюю  крошку   сперва –

Но ничем она  не обидела,

Но вот   мужу задачу дала:

4.  «Всей душой   люблю тебя,  милой   мой,

Только жить мне с тобою  невмочь.

Говорить тебе только совестно,

Жить   с тобою  мешает нам   дочь.

5.   Иль убей  её, иль в приют  отдай.

Только сделай ты всё поскорей,

А не сделаешь,   я уйду тогда

И   одна буду жить веселей!»

6.  Мысль звериная пала в голову,

И   не стал отец, дочку  любить;

В детский дом   отдать было совестно,

И   решил  зверь-отец  дочку  убить!

7.  «Подойди ко мне, дочь любимая,

Я хочу тебе слово сказать!»

Подошла к нему — лицо бледное;

Отец  быстро схватил и стал   жать.

8.   Вот лежит  она возле веточки —

Знать,   она для  себя  сорвала   —

Сердце девочки гибель   чуяло,

И венок для себя, знать, сплела.

9.        Эх, отцы-отцы,  вы жестокие,

Как  не жалко своих вам  детей;

Убиваете и сжигаете

Из-за   мачехи  злостной своей!

1908 г.

Из книги «Алфавитный указатель монастырей, церквей и сёл Ярославской епархии», хранящейся в Угличском архиве. Страницы

ХОРОБРОВО.

Церковь каменная, Одигитри-евская, приходская, состоит из летней и зимней, прочна. В летнем храме один престол — Оди-гитрии Смоленской Божией матери. В зимнем два: во имя Святой мученицы Параскевы Пятницы и Святаго Преподобнаго Серафима Саровскаго Чудотворца.

Церковь построена в 1773 году тщанием прихожан.

Церковной земли 39 1/ 2 десятин.

Домов церковных два: один для жительства священника, другой — псаломщика,

Церковнаго капитала в билетах 1 515 рублей.

Прихожан в селе Хороброве 115 м., 146 ж.; в деревнях:

Во ВЛАДЫШИНЕ 77 м., 101 ж., расстояние от церкви одна верста.

В КИНДЯКОВЕ 48 м., 50 ж., от церкви одна верста.

В ПАРФЁНОВЕ 66 м., 85 ж., от церкви одна верста.

В ОВДЕЕВЕ 52 м., 86 ж., от церкви одна верста.

В ДЬЯКОНОВКЕ 55 м., 63 ж., от церкви одна верста.

В КЛЮКИНЕ 50 м., 67 ж., от церкви одна верста.

В БОКОВЕ 97 м., 91 ж., расстояние от церкви шесть вёрст.

Село расположено на несколько возвышенном месте, при реке Кадке. Почтовый адрес. Рождественская почтовая станция Ярославской губернии, Хороброво, Телеграфный: полустанок Маслово Рыбинско-Бологодской железной дороги.

Церковно-приходская школа в селе.

Штатный состав причта; священник и псаломщик. Причгова-го капитала в билетах 2 274 руб. 30 коп.

ОТ «КЛ»

Описание Юрьевской церкви из этих же источников мы публиковали в № 10 за ноябрь 1994 года, Николо-Топорской — в № 13—14 за август 1996 года.

Школьный уголок

Уже немногие, пожалуй, читатели помнят, что ещё в начале года, «КЛ» проводила конкурс сочинений о папах. Тем самым газета восстанавливала историческую справедливость — разве это дело, когда все вокруг пишут только о мамах?

На очереди сочинения семиклассников. Правда, время идет, и они уже перешли в восьмой, но добрые слова об отцах останутся добрыми навсегда.

Виноградов Федор:

Мой папа родился в 1948 году в деревне Летикове. Он родился как раз после войны -время голодное. Есть было нечего: питались тошнотиками и в украдку ели заменитель на ферме.

С малых лет папа со своею мамой ходил на ферму, помогал ей ухаживать коров. Вскоре, года через два, он стал пасти скотину со своим отцом. С лошадьми тогда было плохо, и пасли пешими, но потом дали и лошадь. Пас он до школы, и когда пошёл учиться, больше не помогал отцу.

Семья была большая — семь человек надо было прокормить. Он подрабатывал в колхозе: в навозницу возил навоз, в сенокос — сено. Возил молоко, и за это давали им конфеты и пряники. Так что у папы было не очень хорошее детство.

Он кончил семь классов и опять стал пасти скотину. После он работал на гусеничном тракторе.

Потом он пошёл в армию. Папа служил в Бурятии, в городе Кяхта на границе с Монголией. Папа был и в Монголии— возил туда стройматериалы. В армии он научился водить машину.

Когда папа отслужил и вернулся домой, получил водительские права. Ему дали первую машину — ГАЗ. А еще у него были МАЗ, ЗИЛ, ПАЗ — на машинах папа работал десять лет. Потом папа получил новый трактор МТЗ-82, который у него уже двенадцать лет. Зимой папа возит силос и сено, весной сеет, летом косит, а осенью возит зерно от комбайнов. Ещё папа водит ГАЗ-66 — колхозную пожарную машину.

В 1975 году папа женился и уже двадцать один год как женат. У него двое детей: я и моя старшая сестра. Папа много

времени проводит с нами и многому нас научил.

Чесноков Владимир:

Моего папу зовут Василий Иванович Чесноков, он родился 5 ноября 1950 года в деревне Мартынове.

Детство папа провёл в родных краях. Семи лет пошёл в школу, а после её окончания поступил в Быковское СПТУ. Сдав экзамены, стал трактористом широкого профиля.

В девятнадцать лет, когда он уже отработал год в колхозе, его забрали в армию. Папа служил в Чехословакии, в артиллерии связистом, а отслужив, вернулся в родную  деревеньку. В нашем колхозе «Верный путь» ему дали трактор МТЗ-50.

Двадцати двух лет женился на Екатерине Павловне Замяткиной. Им дали квартиру в двухэтажном доме. В этом доме родились три сына: Сергей, Андрей и Владимир.

В конце семидесятых годов папе дали новый трактор, он тогда уже работал На стогометателе. На стогометателе папа складывает сено много лет. Каждый сенокос кладёт большие стога в полях. Зимой гру-зит рулоны сена на трактора. За хорошую укладку сена про папу не раз писали в газетах.

В свободное время папа любит читать книги про войну, детективы, смотреть остросюжетные фильмы. Я люблю папу, потому что он всегда добрый.

Бояршва Оксана:

(Мы печатаем только отрывок из сочинения, так как о Н. Н. Боярскове уже рассказывали другие его дети).

Мой папа работает в колхозе «Верный путь» механизатором. А вечерами занимается ремонтом телевизоров и радиоаппаратуры.

Папа дома ухаживает за скотиной, а ещё очень любит готовить, особенно картофельное пюре, супы и салаты. Вот такой у меня папа!

(Продолжение следует).

№ 17-18 (55-56),   октябрь 1996 года               «КАЦКАЯ   ЛЕТОПИСЬ»                3 стр.

Встречины с нечистою силою

ДОМОВОЙ

В глубокой древности верили, что умерший человек никогда не покидает дома, где жил. Нет, тело его, конечно, сожжено на костре или сгнило в земле, но душа — невидимая и живая — будет вечным обитателем родных стен. Она и грозная, если не нравятся ей новые хозяева жилища: посылает бедность, несчастья, болезни, лишения. Она и добрая, если уметь с ней ладить: следит за домочадцами, хранит их здоровье, радеет о достатке.

Страшновато с ней, но и спокойно под её покровительством. Перебираясь на новое место, приглашали с собой и душу умершего предка, разжигая очаг на старых углях. И обязательно делились с ней трапезой. Но уже не помнили, чья она? кто помер? давно ли?

Так, объясняют учёные, возникла вера в домовых.

*          *          *

Итак, домовой. Пожалуй, в Кадке это было самое доброе из всех сверхъестественных существ. Особенного зла этот божок не творил и (вот ведь, оказывается, доброта наказуема) оттого мало запомнился.

— Жили домовые! — в один голос подтвердили в Хороброве, Дьяконовке, Парфенове, но подробнее высказались только однажды: «Домовой считался как хозяин дома и следил за хозяйством: как чего незадомит — так или заболеет кто, или ещё чего случится.»

А в Юрьевском собеседница добавила:

— Пришлют моей бабушке Матрёне из Ленинграда посылку, она два пряничка нам, внучатам, отдаст, а третий под печку бросит: «Это домовому!».

Перед нами ни что иное, как принесение домовому жертвы. Кстати, обратили внимание, где он живёт? Возле печки, где пламя — далёкий отблеск языческих кострищ, на которых было принято сжигать покойников.

Ничего более кацкие старожилы о домовом не вспомнили. Тем удивительнее тот факт, что молодое поколение кацкарей в домовых верит, да ещё как! Порасспросите молодёжь, и она охотно расскажет о проделках своих невидимых квартирантов, некоторые даже знают имя и возраст покровителя своего дома.

По вечерам в Мартыновской школе, бывшем жилом здании, скрипят половицы, сами собой

открываются и закрываются двери кто-то стучит и возится в подполье или на чердаке — считается, что это — школьный домовой.

*           *           *

А как же выглядит домовой? Неужели так, как поведали в Мартынове?

—   Вот  какую    историю    рассказывал нам  тятя.  «Это, — говорил, — всё у меня на    глазах было,   Я   тогда  и  не  маленький, порядошный       был. Спал с матерью  —   раньше-то     ведь    как ночевали: сдвинут    лавки и ложатся.

Дак вот: лежу я, — говорил, — не сплю, а лежу — слышу, вроде как дверь под карженой открывается. А под карженой вход в подполье...

Соскочил, гляжу, дверь ещё раз скрипнула и вылезает из подполья... свинья! Подошла к постели, понюхала. Я — шмыг под одеяло. Мать:

- Иванко, да, чего ты?

Я:

—   Завтра   расскажу!»

Итак домовой живёт в подполье — к земле поближе; опять прослеживается его связь с умершим человеком. И под печью: ведь карженка — деревянная лежанка вдоль печки. Но почему же он в образе свиньи?

*          *         *

Чтобы уберечься от подобных неприятных видений, во всех кацких деревнях существовал обычай: на Крещенье или в Водосвятье «на окошках на косяках, и по печке, и на двери, и в сенях, и на гандарее» ставили углём чёрные крестики. Долго держался этот обычай; потом крестили избу уже через paз, и в настоящее время это дело забросили даже самые древние старухи.

Иные считали, что кресты — хорошо да мало, и втыкали в опушину — дверную притолоку, ножик. Так и торчал этот нож, пока стоял дом, а хозяева думали, что теперь ни одна нечистая сила через порог не перешагнёт. Третьи с точно такими же целями втыкали в опушину сто иголок.

Но  сколько избу не обороняй

—  никакие      кресты и  ножи    с иголками   не     помогут      против худого   слова.   Особенно   беззащитны перед  ним дети.

— Будут которые родители ругать да клясть ребёнка—вот и проклянут его. Как клянут клёном

—  плохо  дело!   — убеждены    в Нефине.

С ними согласны мартыновские: — Своих детей нельзя проклинать. Особенно матери, веда материно слово и с морского дна вытаскивает. А чёрт худыми словами обязательно воспользуется.

*          *          *

Жила в Кобелёве молоденькая девушка. Жила — бедовала: родные к ней всё время придирались. И вот как-то в августе месяце накопала она картошки и пошла на колодец воды начерпать — картошку-то мыть надо.

Только   она   ведро вниз опустила, как подошёл сзади какой-то парень  и   давай   обхватывать. Она на соседа подумала:

—      Иванку, — кричит,     — Иванку, отстань!

А парень сильней обхватывает, а сам всё крест старается снять да в колодец девушку спехнуть. Сколько не бился -никак не получается. Потащил её во клев, под самый то застех закрутил.

А домашним и ни к чему. Приехал брат, вот уж за стол сели.

—  А сестра-то где? Где    Дуняшка?

Схватились — искать кинулись. Услышали, кто-то стонет слабенько,  сняли. Умерла после этого Дуняха, много не нажила, а не кляли бы её родители — ничего б не случилось.

*          *          *

Немного удалось пока выяснить о кацкой домовом. Жил он когда-то в подполье под печью. В старых домах и по сей день там обитает, а вот жильцы новых построек селят его кто-куда:  кто в шкаф, а кто  и под диван.

Особо внимателен домовой к слову — память о грозной силе былых заклинаний. Никуда не деваются сказанные нами речи, быстрее птицы улетают в неведомую космическую даль и возвращаются: плохие — с плохим, хорошие — с хорошим. Наши предки помнили об этом; жаль, что мы растеряли почтенное отношение к произнесённому слову!

Любы домовому ножи, иглы, кресты — последние, кстати, не случайно. Ведь крест — это положенные друг на друга поленья в русской печи; не зря и рисовали-то их обязательно углем. Но почему ж покровитель дома появился в образе свиньи?

Налицо явный упадок культа домового, как и культа отчего дома в целом, произошедший на рубеже XIX—XX столетий. Кацкари становятся подвижней переезжают с места на место, уходят на заработки в город — документы 1897 года зафиксировали 548 отходников из одной только Юрьевской волости и ещё 545 из Хоробровской. Там же значится, что промыслами занимались соответственно 890 и 849 жителей этих волостей.

В деревне растут и крепнут капиталистические отношения, и старый патриархальный домо-вой больше не устраивает кацкарей, становясь всё более божеством женским. Появилось небрежение к нему, и народ уже не боится увидеть когда-то грозного властителя жилища в свином обличьи. А если что-то пропадало в доме, TO прямо кричали:

— Чёртик, чёртик, поиграй, да и отдай! — не стесняясь назвать домового хоть самим чёртом.

Широкое распространение получал культ другого божества, божка мужчин и рачительных хозяев — дворового. Но о нём наша следующая публикация.

Сергей  ТЕМНЯТКИН. 

ВЕЛИКИЙ, МОГУЧИЙ КАЦКИЙ ЯЗЫК

Ударение падает на букву, выделенную жирным шрифтом.

В номерах за март-апрель этого года мы опубликовали 64 слова на букву «Б». А сейчас небольшое дополнение к одному из них и еще пять новых словарных статей.

ПО БАБОЧКЕ или ПОД БАБОЧКУ повязать платок, значит, сделать узелок не впереди, под подбородком, а сзади, у затылка — так написали мы в свое время и были правы. Но мы тогда не знали, что можно сказать и по-другому — повязалась

ПО БАБКЕ, ПОД БАБКУ.

БАЛУШКИ — собирательное название грибов, которые солят; то же, что СОЛОНЯКИ. Оба слова употребляются только во множественном числе.

БОЖЬИ СЛЕЗКИ — трава. Вот как писала о первой встрече с этим названием известная исследовательница Г. Л. Дайн, побывавшая в Кацком стане в 1994 году: «На комоде, гардеропе, на окнах, телевизорах — всюду светятся букеты сухих «клопиков», знакомых с детства. Так просто и ласково называли у нас в Даниловском районе эту траву, несмотря на схожесть ее семян с кровожадной домашней нечистью.

— А у нас — «божьи слёзки», — говорит Зоя Васильевна. Так вот почему их всегда собирают и ставят на зиму. Высохнут «клопики», засеребрятся, засверкают сотнями жемчужных капель — в самом деле «божьи слёзки».

БОРА — складка: как на одежде, так и жировая: «Посмотри, какой у меня теленок — весь борам!»

БОРАШЕК — вид запора: это когда в кольцо вставляют застежку, похожую на бараньи рога — отсюда и название.

БРЯДИТЬ — тревожить больное место: «На прошлой неделе палец обрезала и вот, как начну чего делать, так бряжу, его, прямо беда». Совершенный вид: ОБРЯДИТЬ — толкование этого варианта смотри в номере за февраль 1995 года.

Буква «В» подарила нам 56 слов (апрель-май 1996 года). Уточним одно и объясним еще восемь.

ВЛАШКИ — маленькие двурогие вильца, для битья гряд, написали мы. Оказывается, не только для этого.

Вилашками очень удобно копать картофель. Как выпашут борозду лошадью, картошка вся наверху на ветках окажется — знай только, выбирай вилашечками.

Кстати, о вилах. Старожилы помнят и такие: «Вырвут жерздь полходячую с трём корням и все в разные строны — сделают удобные тройные вилы намётывать воза. А то еще двойные вилы были: сами деревянные, а наконечники железные — ими хорошо на воз сноп или копну подать».

ВЗБУРДИТЬ — взмутить. Слово наверное происходит от «бурды» — так называют отходы при самогоноварении или всякое невкусно приготовленное питье.

ВОЖЕНЬЕ — от глагола «возить» — возка, перевозка: «К во-женью-то успеем сено огрести?»

ВОКРУГИ — вокруг: «Что ты все вокруги ходишь, а в дом не взойдешь?»

ВПЛАВОК,   можно   посметанить  картошку  или   полить  масла  в винегрет — как легко догадаться, это очень много.

ВРАСКИДКУ ходить — ходить, далеко выкидывая ноги.

ВРАСКОРЯКУ далеко не уйдешь. Это значит, тяжело   неуклюже, еле   переставляя больные ноги.

ВЫДАТЬ — дать скотине сена или силоса: «Доярки уж выдали,  с фермы идут».     Несовершенный вид:   ВЫДАВАТЬ:  «Валькя, ты корове-то еще не выдавала?» ВЫДАВАНЬЕ — раздача   корма скотине.

*            *            *

В январском да майском номерах за 1996 год мы поместили 27 слов на букву «Г». И опять: одно уточнение и восемь слов новых.

ГРЯЗНО ГНЕЗНО — пучок луку, выросший, из одной луковицы. Как нам сказали, то же самое называют еще словом ГНЕЗДО.

ГЛУБИНКА — глубокое место в реке.

ГОДИНЫ — один год со дня смерти: «У отца на кладбище был, у него сегодня годины». Слово употребляется только во множественном числе.

ГОДОВИК — годовалое животное: «Ну и телёнко у тебя, большое какое — годовик, наверное».

ГОДОВОЕ (ГОДОВОЕ) ДЕЛО — сезонное, то есть бывающее раз в году: копка гряд, сенокос, жатва, заготовка дров и т. д.

ГОЛО. По голу можно прийти, приехать, сделать какую-нибудь работу. Каждому кацкарю ясно, что это осенью, когда подморозило, но снег еще не выпал.

ГОЛОВЕШКИ, ГОЛОВЯШКИ — верхняя часть саней, с которой соединяются накладни. Об очень маленьком возе обязательно скажут «воз по головешки» (или «по головяшки»).

ГОРБАН — небольшое возвышение, бугор: «А ближе к ручью, на горбане, отец сделал качели». В Левцове крутой брег Пойги, на котором раньше собиралась молодежь, звали схожим именем –

ГОРБАНЬ.

ГОРНО — горн, то есть печь для накаливания и переплавки металлов: «Там кузнипа стояла, горно развалилось, вот кирпичи до сих пор и выпахивают».

4 стр.                                      «КАЦКАЯ    ЛЕТОПИСЬ»                             № 17-18 (55-56), октябрь 1996 года

ВЕЛИКИЙ, МОГУЧИЙ...

МАКАРОННИК — блюдо из макарон: толкают в них яйцо, заливают молоком и ставят в русскую печь. Но особенно вкусен макаронник, приготовленный по старинке: вместо макарон тогда стригли блины узкими полосками. Интересно: хоть из блинов, а звали все так же — макаронник.

МАЛО НЕ МАЛЯ, МАЛО-МАЛЯ — понемножку, еле-еле: «Корова все время доила мало-не маля» или «Мало-маля дело двигается!»

МАЛОХОЛЫЮЙ, МАЛОХОЛЬНЫЙ — в этом слове так и слышится «мало холили», мало заботились, то есть. Прилагательное означает: слабый, не такой  как вес, не так хорошо развитый — плохой в общем.

МАЛЕНЬКОЙ, МАНЕНЬКИЙ — как легко догадаться, маленький.

МАНЕНЬКО — маленько, немножко.

МАНТУРИТЬ — вкалывать, надрываться на работе.

МАХ. Либо оборот: «Навоз на ферме весь вывезли, транспортер два маха сделал». Либо расстояние между двумя соседними точками: «Тын городил, уж такой большой мах между столбами делал».

МЕЖАМБАРКА, МЕЖАМБАРЬЕ, МЕЖАМБАРЬЕ — постройка хитрая. Ее сооружали между соседними зданиями — вот тебе две супротивные стены! Третью делали сзади, а спереди ворота. Покрывали — пожалуйста, межамбарка готова! Использовали ее кто для чего: кто для сена, кто для картошки, а кто-то для иных нужд.

МЕЖНИК — во-первых, невспаханная узкая полоса между холмами или невскопанная между грядами: «Рядом с домом огород у нас был, в нем гряды, а на межниках яблони и кусты». Во-вторых, межником называют такую же узкую полосу-границу между землевладениями. Косили межник по очереди, и, так как он не обрабатывался со временем становился чуть выше участка.

МЕЖМОЛОКИ — время перед отёлом, когда корова не дает молока, по-другому, сухостойный период: «Корова не доит, в межмолоках ходит». Слово употребляется только во множественном числе.

МЕЛЬЧИНКА — мелкое   место в реке.

МЕРЕЩИТЬ. «Мерещит в глазах, не вижу, не могу узнать, кто на фотографии!» Значит, мерещить — рябит, слепить, смутно видеться.

МИГАЛУШКА. В словаре мы нашли такое слово: «Коптилка —простейшее осветительное приспособление, состоящее из банки с горючей жидкостью и фитилём, а также маленькая керосиновая лампа без стекла». Это и есть кацкая мигалушка!

МОЖЖЮХА — можжевельник: «Отец Александр много не пожил.  Болели  ноги — гнили они у него отчего-то. Уж и ходить перестал. Матка  Лизавета  будет  ему  перевязку делать, принесет из лесу можжюхи и жжет в избе, чтобы запаха не было».

МОЛОКОТИТА — вид ивы, похожей на бряд, но более «сви-ловатой», с корявой корой. Из молокотиты выходят очень прочные ручки для вил. О конкретном дереве скажут так: МОЛОКОТИТИНА.

МОЛОСНИНА. — общее название продуктов из молока: творога, сметаны, простокваши и других.

МОРКВА — морковь: «Она и с морквой хорошие пероги делает».

МОРКОВПИЦА — блюдо из моркови: в натертую морковь тол кают

 и, заливая молоком, ставят в печь.

МОСТОВИНА — бревно в мосту или «досточка в мостёнке»: «Не нашел за ЧеГО,  дак за мостовину у зонного мосточка лошадь привязал»

МОСТОЛЫГА — мосол, то ecть крупная кость, как животного, гак и человека: «Был он совсем безногой — одни мостолыги».

МОХ — болото: «Поехали в мох за клюквой!» А если болотце небольшое, то МОШОК: «В Бухалове мошок был, клюкву брали».

МСТИТЬСЯ — видеться. Чаще употребляется с приставкой: примститься.

МТАХА, МТЕНЧИК., МТИЦА выговаривали старые люди — птаха, птенчик, птица.

МУСОРНОЙ, МУСОРНЫЙ — о человеке неприглядной наружности.

МУСОРНЯК — сорняк.

МУШТУК — недоуздок, отличающийся от обрати (уздечки) тем, что без удил и с одним поводом: «Корова оторвалась, убежала — насилу муштук накинули».

МЫК. Либо мычание: «Как телята в загоне волка почуют — один мык стоит». Либо заменяет глагол «мычать»: «Корова мык: спасибо, бык!»

МЫКАТЬ МОЧКИ — льноводческий термин, «Мочка» — пучок льна. «Мыкать» — чесать лён о деревянный гребень.

МЫШЕЕДИНА, МЫШИ — сено, поеденное мышами: «Не сено, а одна мышеедина!» или «И мышей-то всех корове скормили!».

МЯКИЛЮШКА — что это за строение, видно из примера: «Мякину-то после молочения ни за что не выбрасывали, а засыпали по сусекам в мякилюшке. Зимой целую лохань принесут, запарят и скотине дадут».

МЯСОВЕД — кацкое произношение слова «мясоед», время, когда церковь разрешает есть мясную пищу. МЯЧИТЬ — мяукать:  «Впусти  кошку, чу, — на сенях мячит»

*                    *                    *

Словарь подготовили Н. И. и О. В. ЗНАМОВЫ

КАКОВА БЫ НИ БЫЛА УТРАТА,

ОНА ДЛЯ МЕНЯ ВСЕ ТАК ЖЕ ТЯЖЕЛА...

Джордж БЕРНАРДИ.

ЛЭЙЛА

Она лежала на мягкой подстилке в будке и смотрела, как подымается солнце и блестит свежий снег, валивший всю ночь. Повела ухом: где-то рядом, на дворе, заворочалась корова и заквохтали куры. Невдалеке на березу уселась стая галок и подняла гвалд. Хлопнула дверь дома, и по ступенькам крылечка гулко загрохотали шаги хозяина. Он подошел к будке, присел на кор. точки и погладил Лэйлу по голове, потом поставил перед ней миску с вкусно пахнущей едой и другую — с водой. Но она не хотела есть, и когда он ушел, попила немного воды. А после тяжело и устало положила красивую голову на пердние лапы.

Сегодня все ее старческие кости невыносимо ныли и болели. Лэй-ла — опытная охотничья собака-выжловка прослужила своему хозяину добрых десять лет и прослужила их неплохо. А сколько зайцев добыли они с хозяином — не перечесть! Сколько сбитых уток, глухарей, чирков и всякой прочей живности подбирала и приносила ему. Хозяин за ее преданность относился к ней с лаской и добротой. Никогда не бил ее, не повышал голоса. Нет — было один раз. По молодости она задушила наглую курицу и он отхлестал ее прутом, посадил на цепь. Но Лэйла понимала, что она виновата, да и было это всего один раз.

Имя Лейла, данное хозяином, ей нравилось. Она была трехкратным чемпионом на выставках, и человек ею гордился — три медали отливали золотом на обтянутой бархатом подставке. И до сих пор ходила на охоту, но годы брали свое, и она чувствовала, что скоро должна умереть.

Уставившись взором в одну точку, вспоминала годы своей жизни, полной работы и приключений. О, как болит все ее тело! Снова послышались шаги по ступенькам и показался хозяин с ружьем на плече и патронташем вокруг пояса — собрался на охоту. Она с трудом поднялась на одеревеневших лапах и понуро побрела за ним. Остановилась возле него, вопросительно посмотрела ему в глаза и почувствовала поглаживание теплой человеческой руки — она с детства любила, когда ее гладят и ласкают.

— Лэйлушка, не ходи со мной, не ходи, дорогая, — послышался добрый голос хозяина.

«Но как, как он тогда будет охотиться на зайца?» — думала она. Это была ее и только ее работа, и она пошла. Человек попробовал еще раз отговорить, но она продолжала плестись за ним,

хотя все тело свело судорогой и глаза закрывались под тяжестью век и усталости. Человек понимал, что жизнь его собаки прожита, но все же решил взять ее на последнюю совместную их охоту.

Вот и лес. Вот ельник, и Лэйла взяла след зайца. С трудом поднимая ноги, собака бежала за обладателем длинных ушей. Тело ее отдавало болью, глаза застилал туман, и она бежала, собирая остатки последних сил. Человек пробирался через снежные завалы, ориентируясь на слабый, хрипкий редкий голос Лэйлы, А она гнала беляка, превозмогая всю боль и слабость, но силы оставляли ее. Споткнувшись в глубоком снегу, Лэйла упала. Лежа, лизнула снег и, пролежав с полминуты, снова поднялась. Медленно прошла, пошатываясь, небольшое расстояние и вновь упала, положив голову на снег. Не смогла она добыть своего послед, него зайца, старость опередила ее.

— Лэ э-й-ла-а! — кричал хозяин, выбравшись из ельника. Она видела, как он, отбросив ружье в сторону, в сугроб, что было сил бежит к ней, крича ее имя.

Подбежав, мужчина падает на колени, прямо в снег, подымает ее на руки, прижав к себе, зарывается лицом в серую густую шерсть собаки. Лейла видела, как из голубых грустных глаз хозяина по жесткой щетине на щеках скатываются слезы. Она, приподняв голову, лизнула сухим и горячим языком его в лицо, слизнув горьковато-соленые капельки. И в уголках ее глаз тоже заблестели маленькие росинки.

Человек поднялся, бережно держа свою дюбймицу на руках, и осторожно понес ее домой, говоря ей что-то нежное, доброе, поглаживая ее блестящую шерсть — так она любила. Он забыл про ружье, про все и думал сейчас только о той, что делила с ним тяготы и радости стольких

верных лет, и нашептывал ей слова успокоения, слова благодарности. А она, глядя ему в глаза, слушала его и, наверное, вспоминала те счастливые азартные минуты, что провели они вместе на охоте, в лесу.

В ту ночь человек в простом, деревенском домике не спал. Он то и дело подходил к Лэйле, которую принес к себе в комнату и положил на груду мягких теплых одеял, снятых с кровати. Он вливал в ее раскрытую пасть теплое молоко, пытаясь вернуть собаку к жизни, спасти ее, но понимал, что это бесполезно — дни ее сочтены.

На рассвете  с трудом, приподнявшись на передних лапах и доверчиво глядя человеку в глаза, лизнула его сухую, теплую ладонь, а потом упала на одеяло, положив свою красивую голову в протянутые знакомые руки.

И тогда над крышами домов, над зелеными макушками сосен пронесся крик: «Лэ-ей-ла-а!» Крик, полный боли, утраты, горечи и печали — так прощался человек с любимым и дорогим ему существом — с простой охотничьей собакой Лэйлой.

Андрей ЛОБАЗОВ. д. Мартынове.

У БАБЫ-МАНИ ДЛЯ ВАС, ЧИТАТЕЛИ, ОТГАДКИ

На первой странице, если вы еще не забыли, известная наша охотница до всего вокруг Баба-Маня загадала нам загадки. А теперь мы уговорили ее сказать и ответы.

— Я же говорила, батюшко, что загадки мои из жизни все. Ответ на первую проще пареной репы: СОРНЯКИ НА КОЛХОЗНОМ ПОЛЕ. Их ведь не сеют, не сажают — и чего родятся?

Красного быка с проклеванными боками тоже все видели — это же КОТЕЛЬНЯ за усадьбой Розовых. Уж не знаю, на кой ляд, а построили в Мартынове котельню. Не помню, работала ли она когда, нет ли — только что сейчас и печи разобрань, и окна выставлены, одни стены остались. А рядом колбасный цех закрыли. Так что погоди, батюшко, придет время, я тебе новую загадку загадаю: железный бычище. проржавевшие бочища.

Третью мою загадку вперед всех колхозный агроном Валентина Бутусова отгадала — это ВОДОПРОВОДНАЯ ТРУБА у ее дома на Прогоне. Каждый год течет! И ремонтируют ее все время, а без толку. Хотя Валентина, наверное, довольна — вода чистая, прохладная, и пруд рыть не надо.

Ну, а человека, которого я загадала, все узнали — СЕРГЕИ МИХАИЛОВИЧ ЕРШОВ, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА «ВЕРНЫЙ ПУТЬ». Уж где только, кормилец, не бывает, чтобы колхоз на плаву удержать. Иной раз и зря проездит, но в последнее время, я слышала, за весенние месяцы колхозникам получку выдали, сейчас за летние выдают.

—  Спасибо, Баба Маня, придумаешь что-нибудь для следующего номера?

—   Ну, заходи-заходи,     а  там, батюшко, посмотрим...

«КАЦКАЯ   ЛЕТОПИСЬ»

Газета краеведов воло

№ 17-18 (55 56), октябрь 1996 года

Наш адрес:

152846,  д.  Мартынове, Мышкинский район   Ярославская область

Государственное предприятие «Мышкинская типография»

г. Мышкин Ярославской области, ул. Ленина, д. 11.

Заказ—2060. Тираж—200 экз. ПЛД № 82-3.